Опаленные крылья не чуют ветров, как не чует свинца перебитая плоть...

Нет бы - выстрелить в спину да выкинуть в ров, или тонким стилетом во сне заколоть, так ведь нет - надо своры в атаку поднять и на голову лить и напалм, и смолу... Я просил небеса пощадить и признать моё право безбожником жить в свете лун. Но увы - не пускают, стреляют и бьют - и теперь я бегу, как опознанный трус.

Вера сбилась с пути, нервы скручены в жгут, только я всем назло ни прошу, ни молюсь. Не нужны мне подачки проклятых Богов, что за каждую милость берут пару лет, ибо сам я сбежал от моральных оков, сам нашел для себя и приют, и ответ.

Опаленные крылья почти не болят, и свинец уже выполз из тысячи ран.

Мне теперь ваша вера - убийственный яд, способ денег нажить и коварный обман.

Я однажды проснусь на закате времен,
Потянусь, скинув вечность с кровати на пол.
Первым делом напомню себе, что влюблен,
А потом к Неизвестности сяду за стол.

Вместе с завтраком съем оптимизма кусок
И запью это тягой к нелепым вещам...
Пусть болит от вчерашнего правый висок -
Я в надежду вцепляюсь с упорством клеща.

На закате времен я отправлюсь гулять,
Бесконечность закинув себе на плечо.
Кто-то выкрикнет: "Ну же, быстрее стреляй!"
Только я в сотый раз им испорчу отчет.

Поброжу по галактикам собственных дум
И в киоске надежду возьму на прокат...
Пусть разруха вокруг, только я - всё иду,
Лишь под утро надумав вернуться назад.

На рассвете времен я залезу в кровать,
Вспомню каждый момент, что поделен на ноль...
Может, мне не дано все на свете познать,
Только хватит того, что известно давно.

Сон дороже любых, самых вычурных благ;
Сон дороже регалий и пышных корон.
Даже сердце умерит свой истинный шаг,
Чтобы завтра я встал на закате времен.